Неточные совпадения
Ромашов,
здороваясь с некоторыми
офицерами, вдруг заметил среди них, к своему удивлению, Николаева.
Трое
офицеров, бывших в столовой,
поздоровались с ним сухо и заговорили между собой вполголоса, так, чтобы он не слышал.
Поздоровавшись с тремя
офицерами, Ромашов сел рядом
с Лещенкой, который предупредительно отодвинулся в сторону, вздохнул и поглядел на молодого
офицера грустными и преданными собачьими глазами.
Козельцов, прежде чем итти к своим
офицерам, пошел
поздороваться с своею ротой и посмотреть, где она стоит.
Все встали и по очереди за руку
поздоровались с ним. Иван Матвеевич пригласил его на тахту, но он, поблагодарив, сел на стул у окна. Молчание, воцарившееся при его входе, очевидно, нисколько не смущало его. Он внимательно оглядел все лица и остановил равнодушный взгляд на столе
с самоваром и закусками. Бойкий
офицер Петроковский, в первый раз видевший Хаджи-Мурата, через переводчика спросил его, понравился ли ему Тифлис.
Сотник, из новых казачьих
офицеров,
поздоровался с казаками; но ему не крикнул никто в ответ, как армейские: «здравия желаем, ваше благородие», и только кое-кто ответил простым поклоном.
Мы сидели за чаем на палубе. Разудало засвистал третий. Видим,
с берега бежит
офицер в белом кителе,
с маленькой сумочкой и шинелью, переброшенной через руку. Он ловко перебежал
с пристани на пароход по одной сходне, так как другую уже успели отнять.
Поздоровавшись с капитаном за руку, он легко влетел по лестнице на палубу — и прямо к отцу.
Поздоровались. Оказались старые знакомые.
Выстроили весь отряд четырехугольником, а в отряде-то тысяч десять народу. Стали, ждем — стоим. Отрядный генерал на середину выехал,
поздоровался: «Здорово, братцы!» — «Здравия желаем, ваше превосходительство!» — гаркнули. Объехал нас и выслал адъютанта. Красавец
офицер, на вороном коне,
с «егорьем» на груди.
За ним шли его секунданты, два очень молодых
офицера одинакового роста, Бойко и Говоровскнй, в белых кителях, и тощий, нелюдимый доктор Устимович, который в одной руке нес узел
с чем-то, а другую заложил назад; по обыкновению, вдоль спины у него была вытянута трость. Положив узел на землю и ни
с кем не
здороваясь, он отправил и другую руку за спину и зашагал по поляне.
Семеня разбитыми ногами, директор, в сопровождении поспешившего его встретить дежурного
офицера, прошел в залу старшего, выпускного класса и,
поздоровавшись с воспитанниками, ставшими во фронт, подошел к одному коротко остриженному белокурому юнцу
с свежим отливавшим здоровым румянцем, жизнерадостным лицом, на котором, словно угольки, сверкали бойкие и живые карие глаза, и приветливо проговорил...
Небольшого роста
офицер одного из гвардейских полков ждал. Молоденький, черноглазый подпоручик и его помощник стояли поодаль
с тяжелыми рапирами вруках. Оба
поздоровались с нами совершенно просто, как со старыми знакомыми.
В это время в кабинет вошел Павел Кириллович.
Офицеры поспешили застегнуть сюртуки и почтительно стали
здороваться с его превосходительством.
— C’est vous, Clément? — сказал он. — D’où, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, чорт…] — но он не докончил, узнав свою ошибку и слегка нахмурившись, как
с незнакомым,
поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он
с товарищем догонял свой полк и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли
офицеры чего-нибудь о 6-м полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что
офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
Но свободно входили новые
офицеры, осматривали, переговаривались. Один, очевидно знакомый,
поздоровался с приставом за руку. И Люба уже кокетничала
с офицерами.